Глава 1 ДО ШКОЛЫ
Беременность и роды
Вася – мой последний ребенок. Родился он, когда мне было 37 лет. Роковые 37, возможно, что-то в этом есть. А может, и нет, ибо
рождаются такие дети у матерей любого возраста[1].
Две особенности сопровождали беременность. Во-первых, я не
знала, откуда она взялась. Нашему четвертому ребенку, Сереже, был всего год, и спали мы с мужем уже давно в разных комнатах. Формально – чтобы Сережа не мешал ему высыпаться, но и отношения наши, что греха таить, оставляли желать лучшего... Никаких новых детей не планировалось. Но поскольку в непорочное зачатие я верю только в отношении Девы Марии, то думаю, что, наверное, что-то было и стерлось из памяти (причем у обоих), но все же не оставляет ощущение, что он пришел к нам как-то сам. Захотел – и явился.
Во-вторых, все 4 предыдущих беременности я чувствовала, кто у меня внутри, называла его будущим именем и ни разу не ошиблась: девочка – мальчик – девочка – мальчик, Наташа – Алеша – Даша – Сережа. Теперь я ждала Диночку, но, честно говоря, уверенности не было – ну не чувствовала я ни мальчика, ни девочку! «Родила царица в ночь не то сына, не то дочь...»
На сроке около 3 месяцев я расхворалась. Сильно кашляла, температура никак не опускалась, я беспокоилась за ребенка и сама попросилась в больницу. Мне диагностировали пневмонию и стали убеждать прервать беременность. Нет, о риске хромосомных заболеваний речи не было. Пугали другим – миокардитом и пневмосклерозом. Послали на УЗИ. Я сама переживала – вдруг болезнь отразилась на ребенке?
Молодой врач, проводивший исследование, улыбнулся: «Лапу сосет!» Я вернулась в палату окрыленной. Живой! Лапку сосет! Пусть попробуют его отнять у меня! (А ведь это было не очень здорово, что попробуют его отнять у меня! (А ведь это было не очень здорово, что
он сосал свою ручку, как я потом узнала. Это означало, что ему чего-
то не хватает...)[2]
Меня послали на консультацию к профессору, заведующему
кафедрой акушерства и гинекологии нашего мединститута Григорию Иосифовичу Брехману. «Чего вы боитесь? – спросил он. – Почему так напряжены?» И потом: «Я вижу, что ребенок желанный. Я бы мог вам сказать, чем эта беременность опасна, но не буду этого делать».
Бесконечно благодарна ему за это...[3]
Примерно в 7 месяцев плод перестал расти. Потом я где-то читала, что это характерно при синдроме Дауна, и вес новорожденного был характерным – 2.800 (остальные мои дети при рождении весили по 3 кг с небольшим).
За неделю до родов я снова ходила на УЗИ. «Ну что, кто там?» – нетерпеливо спрашивала я. «Мальчик... – как-то вяло ответила узистка. – А сколько вам лет?» Я поняла, что что-то не так, но она молчала как партизан: «Я всё в карте написала». Узнать у своего врача, что она увидела, я не успела – ушла в роддом. Потом я слышала, что на УЗИ можно заподозрить синдром Дауна у плода – по расстоянию между глазами, складочке на шее, еще каким-то анатомическим особенностям. Участковый же гинеколог об опасности хромосомных нарушений при поздних родах мне ни разу не говорила.
Она спрашивала, чем мы будем кормить такую ораву[4] (шли голодные девяностые). Но как раз это меня не беспокоило – вырастет! Как говорится, «дал Бог душу, даст и на душу». К бедности мы привыкли, она не пугала. Правда, того, что грядет в стране в ближайшие годы, я и представить тогда не могла.
Сереже, не было еще двух лет, когда родился Вася, так что я хорошо помнила предыдущие роды, самые для меня тяжелые, и очень боялась. Выдумывала, что умру в родах. А мне напоследок, наоборот, очень повезло. На пятых родах я вдруг узнала, как можно помочь роженице – прежде всего, конечно, вниманием. Врача звали Олегом, акушерку, как и меня, Ольгой, я усмотрела в этом хороший знак. Олег дал мне стакан воды – вроде мелочь, но я только что не купалась в нем, смачивала лоб, затылок, губы – и предобморочного состояния, как в 4 предыдущих родах, не было. Олег научил меня поворачиваться
на бок, а я, родив уже четверых, даже не думала, что это разрешено. И
он был со мной в родовой, успокаивал и направлял. Так что Васю я
родила легче всех (впрочем, он ведь и был поменьше, и головка маленькая, не то что у Серого).
Мальчик! Третий сын! Хоть я и ждала дочку, меня охватита гордость: у моей бабушки дочь, у мамы две дочери, и мне почему-то казалось, что родить мальчика труднее...
Он сразу закричал, но потом что-то случилось. С ним долго возились, а он только как-то хрипло кряхтел. Потом мне его дали приложить к груди, еще на родовом столе, – начитавшись Л. и Б. Никитиных, я просила об этом в каждых родах, и именно с Васей это наконец удалось. Но он грудь не брал, я только капнула ему капельку молозива в ротик.
Это была ночь с субботы на воскресенье. В воскресенье на обходе дежурный врач сказала: «Ну, вы знаете, что у вас хромосомное нарушение». «Нет, – ответила я с оборвавшимся сердцем, – я ничего не знаю. А что это такое?» Она смешалась: «Завтра ваш врач придет, спросите всё у него».
Однако в роддоме мне так ничего и не объяснили. Я понимала, что что-то с ним не так, но ребенка приносили кормить, и он всем в палате, не говоря обо мне, казался очень симпатичным. Вот только грудь брал плохо: куда-то наверх западал у него язычок, и сосок попадал под него.
Я позвонила маме, преподавателю медицинского института и детскому хирургу с большим стажем. Она была уже на пенсии, но во всех роддомах ее знали. Мама приехала, заглянула ко мне в палату и пошла смотреть ребенка. Я ждала, что она вот-вот вернется и всё мне расскажет, но так и не дождалась. Мне сказали, что она куда-то торопилась. Это было странно, очень странно. Как я узнала позже, она не решилась вернуться ко мне, но поехала к нам домой и сказала о предполагаемом диагнозе ребенка мужу. Он ответил: «Вырастим». А я по-прежнему ничего не знала.
