Устройство общества изоморфно мозговым структурам.
Я слышу это голосом, знакомым с детства. Это тот же голос, что еще на дачной веранде объяснял мне, семилетней, про хеттские тексты и шумерские клинописные таблички, снова звучит - сегодня: все, было встарь - все повторится снова. Родительские споры, чтения стихов,манящие звуки далеких и неведомых языков и собранные складки огромного лба замечательного ученого Вячеслав Всеволодовича Иванова, которого все друзья и близкие знали просто как Кому. Лба, который мы, дети, называли огородом- из-за грядок-борозд.
Огород, люпинусы в саду, шелест березовой рощи. И забор. И поле. И три сосны. Ивановский и Пастернаковский участки соседствовали. И лесная тропинка, и забор, и вся эта топография перехода из области поэзии пастернаковского мира, к миру огромного знания о языке и его внутреннем устройстве, о тайнах знаковых систем в сознании моем как-то слились со структурой индейских поселений, отражающих структуру мозга, с четом и нечетом, с правым и левым полушарием навсегда впечатаны и в мой мозг и душу. (А впрочем, мы теперь знаем, что эта дихотомия ложна: ум и душа—это же одно и то же, просто разные полушария). Все это в моем детском сознании навсегда переплелось и с первым чувством Вечности (калитка и бескрайнее поле за порогом— где жизнь прожить—не поле перейти, но именно на той сторон за горизонтом среди сосен есть ТЫ ), с божественной красотой симметрией ДНК, о которой рассказывал мне папа в своей машинописной книжке, написанной специально для меня и подаренной мне на мое семилетие(«Детке о клетке») и с генетическим кодом и его сходстве с синтаксисом естественных языков и особо же языков искусственных, изобретаемых в некоторых сектах и при определенных религиозных практиках, о которых папа и Кома беседовали на одной из выездных биологических школ (а ведь теперь только я понимаю, что это при всей своей антисоветскости это тоже были вполне себе советские колониальные интеллектуальные десанты : Дилижан или Боржоми?), в эти школы помимо биологов приглашали и гуманитариев: ученых, поэтов, бардов, актеров– от Эйдельмана старшего (действительно замечательного ученого и ярчайшего человека , чей талант и наследие его дочь претворила было сначала в педагогику, но потом, увы, разменяла на чистую поп-коммерцию ) до Юрского или Кима. К слову сказать , главным соратником и коллегой Комы был выдающийся грузинский ученый Тамаз Гамкрелидзе (1929 — 2021гг.) : он нередко приезжал в Переделкино.
А наша блаженная детская дачная жизнь шла своим чередом. Родители до школы берегли нас от заразы советской власти, аккуратно вырезав даже портреты Ленина и Сталина из каких-то старых советских учебников— чтобы само присутствие этих рож не отравляло пространство дома. Но при этом нам не врали, отвечали на все детские вопросы, мы знали и о судьбе прадеда, и о том, что фотография мальчика в матроске на маминой книжной полке— это Сахаров, мы слушали взрослые разговоры и споры до хрипоты, а по ночам через треск глушилок «вражеские голоса», нам рассказывали доступным языком о том, в какой империи нам выпало родиться. Может, поэтому советское поселение тридцатых на крови и воронках каким-то образом не затрагивало наши души: «это твое дворянское детство «— как говорил потом один из моих возлюбленных.
Сheck you privilege? Конечно. Думаю об этом постоянно и потому сегодня делаю то, что делаю. Говорю то, что говорю. Пишу то, что пишу.
Из открытых окон большого дома лились звуки Шопена и нельзя было громко кричать во время игр ("Стасик Нейгауз занимается"), а с ивановского, напротив, раздавался зов восьмидесяти-на тот момент -летней Тамары Владимировны, которая поставленным зычным голосом Мейерхольдовской актрисы призывала родителей в гости или к телефону. Нас часто брали с собой, и наконец в какой-то из разов, захваченная взрослой беседой, я все-таки, дрожа от робости, что спрашиваю полную ахинею, решилась поинтересоваться, а как все-таки генетический код попадает в мозг и откуда индейцы, строя свои дома знают, как устроены полушария их мозгов.
-Прекрасный вопрос!,– отозвался Кома, который в этот момент, наверное, и стал для меня Вячеславом Всеволдовичем в полный рост. - Правильно! Откуда мы это знаем?
И он пустился в длинное и захватывающее путешествие по ступенькам звуков, по долинам языков и мозговым извилинам, поднимаясь, как огромная птица, все выше над этим уже по-брейгелевски подробным пейзажем цивилизаций, взлетая на головокружительные высоты знания, где уже не было заборов и тропинок- и мир поэзии уже не был ничем отделен от мира знания….
Но я отвлеклась: ниточки прошлого строят преемственность, но речь сейчас скорее о горизонтальных связях. Впрочем, оба измерения неразрывно связаны. Ткань плетется горизонтальными нитями на основе вертикальных. Так устроено любое полотно. Именно ими, а не количеством загруженной информации определяется мозговая деятельность , именно связями — социальными, связями преемственности , ответственности и солидарности живо любое гражданское общество. Или мертво, если связи разорваны, а на их месте поставлены совсем иные «связи».
С новыми странами и даже с такой поневоле близкой исторически Грузией , с её людьми, с ее выбором европейского пути и ценностей, с их сегодняшним днём и с собственным бегством от мобилизации, с агрессией России, с войной .ру в упор не видят. Какая уж там ответственность. Связи не построенные или разорванные в голове проецируются на безнадежное социальное поведение и гражданскую глухоту.
Грузия для .ру — не страна, а плацдарм влияния (Пу),или же в более мягком, но столь же по сути глубоко под кожу въевшемся колониальном варианте хор.ру : что-то вроде Парка культуры и отдыха на выезде или же пансионата -убежища , если припечет. Сюда же можно приезжать навещать сбежавших от мобилизации детей и внуков. Ну и хинкали. Давно не кушал, как писал ещё недавно Ш и очень недоумевал на возмущенные комментарии: я же так люблю приезжать в Грузию и хвалю грузинскую кухню, а что не так?
И даже в эти исторические для Грузии дни релоканты.ру и гости столицы постят как ни в чем не бывало хинкали и рассказывают о древних памятниках или милых этнографических сценках, в упор не видя собственное имперское отражение в кривом зеркале собственных слов и оптики. Хорошие люди, оппозиционные, антивоенные, а то и с украинским флажком на аватарке или на лацкане.
Помню, еще осенью 2022 всё та же бизнес-историчка Тамара Эйдельман, когда ее сына Митю Алешковского не пустили в Грузию (а не пустили ровно потому же — из-за влияния РФ, мерзкого пророссийского влияния правительства Иванишвили и «Грузинской мечты»)—— возмущенно писала : мол: мы вас так любили, грузины, мы хинкали кушали и вашу музыку слушали и свои мероприятия у вас в горах организовывали— а вы неблагодарные такие. Эта отчетливая колониальная интонация не слышащей себя белой госпожи : если такое звучит из уст оппозиционного и образованного человека, профессионального историка— что уж тогда говорить об остальных.
И сегодня вместо того, чтобы встать бок о бок с грузинами в их борьбе с мировым российским злом , либеральные россияне приезжают в Грузию покушать хинкали, послушать заунывные дикарские напевы и и рассказывают о своем . Или же через губу комментируют грузинские события нейтральным голосом диванных спортивных комментаторов: ну, посмотрим, что у них выйдет, мол, будем надеяться, но что-то мы сомневаемся.
Представлять российско-путинское влияние и имперскую экспансию неумолимым роком хорошо ложится в концепцию собственной безсубъектности.
А уж своей вины и исторической ответственности перед Грузией или Украиной или хотя бы внятного понимания того, что именно пропущенным со вздохами, но без особых массовых протестов законом об иноагентах была окончательно пробита дорога в нынешнюю российскую фашистскую бездну— какой там. Зато съезды иноагентов в Берлине и все-мы-жертвы-путинизма— это пожалуйста.
Связи — логические, исторические, этические, мозговые— отсутствуют, порваны, и эта изуродованная ткань, разрывы, шрамы и обрывы нормализованы усилиями не одного поколения.
Но есть и другие, молодые. Мне пишут наши студенты с курса деколонизации. Они на улицах и площадях, они идут бок о бок с Сакартвело— потому что это единственный путь не в прошлое, а в будущее.
И это дает огромную надежду.
