неназванность, умолчание или запрет на называние делает нечто как бы несуществующим. Это хорошо знают не только писатели и философы, но и диктаторы, пропагандисты и манипуляторы.
Говорить о российском колониализме сложно именно поэтому. Он до сих пор не назван таковым.
Это слепое пятно для мира и для самих россиян. Не сегодня и не случайно возникшее. На создание и поддержание мифа о том, что Россия никогда не являлась и не является колониальной империей, а если и является, то империей необычной и особой, соответственно, и деколонизация ей не требуется или требуется совсем иначе, чем во всем остальном мире, привлечено немало ресурсов той же самой империи. Этот тезис отстаивают не только чиновники и пропагандисты, но и яростные противники нынешнего режима. Запущенная болезнь имперства не щадит никого – в острой ли агрессивной форме (как у сторонников Путина и войны) или же в хронической, но обостряющейся от любого прикосновения у “(о)хранителей русской культуры”.
Из неназванности вытекает невидимость для внешнего мира. Из невидимости – отсутствие императива критического осознания и, соответственно, неотрефлексированность. Из неотрефлексированности – болезненные агрессивно-защитные реакции россиян на любой разговор об имперской прошивке собственной культуры.
Любая критика российского колониализма воспринимается как личная атака
Российская идентичность настолько неотделима от имперского наследия и оптики его сознательного, полусознательного или подсознательного невидения (и неведения), что любая критика российского колониализма, предложение взглянуть на себя со стороны, назвать вещи своими именами воспринимаются как личная атака и угроза собственной идентичности.
Неумение различать имперство в себе и отделять его от собственной личности (хотя именно процесс осознания мог бы стать путем избавления от этого всеотравляющего наследия) тоже восходит к отсутствию языка, к неназыванию явления своим именем как основе эпистемологического колониализма. В этой ситуации слово "деколонизация" неизбежно становится триггером, и все реакции на него более чем предсказуемы, ибо деколонизация подразумевает презумпцию факта колонизации, а это ровно то, что признавать категорически не хочется.
Историю пишут победители. Знание формируют покорители. Не только (и часто не столько) территории, а именно эпистемология является полем колониальных практик. Империя регулирует то, как на протяжении поколений формируется знание о себе у представителей и потомков и колонизаторов, и колонизируемых.
Нарратив антипутинских россиян состоит в том, что главная линия разрыва по отношения к агрессии РФ против Украины проходит между сторонниками и противниками режима. Но украинцы и независимые представители народов самой России видят эту проблему иначе и в куда более длительной исторической перспективе. Через историю колонизации, принудительной русификации, насилия, подавления, стирания идентичности и имперских колониальных войн, ведущихся Россией на протяжении ее истории, и, главное, ее эпистемологического колониализма – формирования знания о себе, нормализации этих практик в глазах собственного населения и всего мира, репрессий и активной маргинализации голосов, выступающих против них.
То, что Ханна Арендт назвала колониальным бумерангом, – применение практиковавшихся в колониях репрессий к населению метрополии, возможно, в России бумерангом и не было. Репрессивное воспитание, непременный опыт унижения, нормализация насилия, бесправие и отсутствие правил – типичные черты отношения государства к населению.
Страна порванных связей, жители которой не знают даже истории собственной семьи
Однако жертва и агрессор не только могут быть последовательно одним и тем же субъектом, но закономерно нередко им и оказываются – как в исторической перспективе, так и в рамках одной биографии. Именно поэтому эта анахроническая война и стала возможна – она легла на сформированное веками репрессий патриархальное имперское (под)сознание, для которого унижение и страх лишь легитимизируют право сильного, а логика доминирования является основной моделью. Страна порванных связей, жители которой не знают даже истории собственной семьи. Отсутствие защиты и произвольность репрессий формируют национальный сиротский комплекс с его синдромом расстройства привязанности и желанием отыграться, отомстить, искать не справедливости, а лишь возможности хоть где-то поменяться местами с обидчиками и примерить на себя роль сильного. Так работает дедовщина и "можем повторить".
Именно поэтому так легко проглатывается любое насилие, именно поэтому так тесно связаны с имперством не только ксенофобия, но и мизогиния.
Отсюда и кавычки в слове "деколонизация" и отрицание российского колониализма. Подобное отношение скрепляет антипутинское крыло российского общества (как в метрополии, так и в диаспоре) с пропутинским. В том, что касается имперской оптики, нормализации ее нарративов и практик и всей колониальной эпистемологии, отношение к нынешнему российскому режиму оказывается совершенно нерелевантным фактором. Российский великодержавный шовинизм во всех своих проявлениях, формах и степенях уходят корнями в куда более глубокие области истории и культурного (под)сознания, чем путинизм.
(…)
Эпистемологическая деколонизация актуальна не только для россиян, но и на Западе, а в свете идущей войны предельно актуальна. Она должна идти рука об руку с деимпериализацией самой структуры знания о России, анализом имперских корней ее культуры и истории. Иначе выпускники Гарварда или Оксфорда не только будут использоваться втемную кремлевской пропагандой, но и сами станут работать на поддержание российского имперского доминирования.
Важным прорывом в этом направлении является принятая Парламентской ассамблеей Совета Европы резолюция о деколонизации России от 18 апреля этого года. Документ закрепляет официальную позицию ПАСЕ в отношении России:
1. Россия лишь формально является федерацией.
2. Коренные народы насильно подвергаются русификации, ассимиляции, активисты национальных движений преследуются.
3. Потери коренных народов в ВС РФ непропорционально велики, и это целенаправленная политика России.
4. Деколонизация – необходимое условие для установления демократии.
Европейские государства, ЕС и ООН должны обратить внимание на многочисленные нарушения прав человека и прав коренных порабощенных народов России. В документе впервые употреблена формулировка colonised indigenous peoples of the Russian Federation – колонизированные коренные народы Российской Федерации.
Увы, ждать принятия подобных формулировок от российских либералов пока не приходится. Но, возможно, это уже не так важно. Их отношение к проблеме деколонизации собственного сознания хорошо синтезирует анекдот о разбитом горшке:
"Во-первых, я горшок не брал. Во-вторых, я вернул его целым. А в третьих, когда я его брал, он уже был разбитым".