Мое любимое - рыбоглазые менты, суровое КейДжиБи и героический зассанец-либерал

В Москве Н. не взяли только благодаря тому, что он спросил двух шедших на него ментов: «Ребята, где тут банкомат?..» Те от растерянности показали в сторону банка, куда Н. и отправился с колотящимся сердцем. Уехал через три дня.

В первом варианте семья взяла билеты 29ого февраля 2022 года))

28-го февраля Н. с семьей могли взять билеты за 96000 рублей, не могли решить, едут или нет. На следующий день в 9 утра взяли за 332000.

Ну и просто красивое.

«В перевернутом мире сумевших уехать от иранского режима называют беженцами и спасают», - говорит Н., - «сумевших уехать от корейского режима называют беженцами и спасают, а сумевших уехать от российского режима называют «оккупантами» и награждают плевком в спину и ценником в 600 долларов за неотапливаемую однушку».

Н., три года в Грузии, говорит раздраженно: «Пытаются привезти сюда свои Химки. "Где Озон? Где Авито? Где нормальный кофе take away?.." И начинают презирать великую страну, которая их приютила.»

Н., четыре года в Тбилиси: «Я считаю, что бумагу о цельности границ Грузии надо заставлять прямо на въезде подписывать. Иначе человеку в этой стране делать нечего».

Папа Н. никакого особого интереса к политике никогда не проявлял, но с началом войны занял твердую позицию: когда страна воюет – надо во всем поддерживать не только страну, но и ее главнокомандующего. «Папа, - сказала Н., - для нас это немыслимо, мы уезжаем в Грузию». Папа сделал вид, что не услышал. Через пять дней у Н. с мужем на руках уже были билеты. Они позвонили прощаться. Папа напомнил им, что в субботу у племянницы Н. свадьба. «Папа, - сказала Н., - мы уже улетим». Папа заговорил о подарке. В субботу от папы пришла смска: «Вы прямо в ресторан или сначала к нам?» «Папа, - написала Н., - мы в Тбилиси!!!» Через пять минут Н. позвонила рыдающая тетя Соня: «Мы все равно тебя любим!..» Папа не позвонил.

Бывшая жена не дала Н. вывезти старшего сына. Н. очень за него боится, говорит: «Если в 18 лет он не будет бороться за справедливость, то что это за сын, а если будет, то что это за ужас…»

В кафе, - таком, очень чистопрудном, про которое мне сразу сказали, что здесь часто сидят новоприехавшие, - девушки говорят: «Я так люблю украинский язык!» - «И я так люблю украинский язык!» Долго, со вкусом говорят об украинском языке. «А ты его знаешь?» - «Нет». – «И я нет.» - «Жалко как».

Журналистка Н. в начале войны написала в Комитет солдатских матерей: «Я ищу тех, у кого там сыновья, я очень хочу поговорить». Никто не ответил первый раз, второй. На третий пришла записка: «Вы занимаетесь шпионажем и я сообщу о вас в ФСБ». И действительно, на следующий день Н. позвонил ФСБ-шник, но она уже сидела в самолете.

Н. взбешен тем, что «30,000 лучших либеральных умов России», переехавших, по его оценке, в Тбилиси, до сих пор не выучили, не собираются выучить и не желают выучить хотя бы 10 слов на грузинском, - «и это при том, - говорит Н., - что любое слово на грузинском, сказанное хотя бы продавцу в аптеке, повышает отношение к тебе на 200 баллов». Говорит: «На главной площади города висит табличка с десятью словами на грузинском языке, - пожалуйста, дорогие приезжие, знакомьтесь, учите, - хоть кто-то ее прочитал?» Сам Н. не просто выучил алфавит и берет уроки грузинского, но и останавливает на улицах людей, просит переводить ему рекламы («в них используются самые простые и ходовые слова, - «любовь», там, «семья», «свобода»), таблички, граффити. Говорит, делал это раз сто, - «ни разу не отказали, - только иногда вздыхали, когда я говорил, что из Москвы».

Н. на кассе магазинчика продавщица сказала «Русули!», развернулась и ушла. Н. расплакалась, закричала вслед: «Fuck you! I hate Putin!». Продавщица вернулась.

Н. в двух квартирах отказали еще на звонках, в третьей при виде русского паспорта подняли цену с 500 до 800, она ушла. Вечером позвонила подруга: есть прекрасная квартира, но мы сказали, что вы, хоть и русские, но беженцы из Киева, просто подтверди это и всё. Н. промучилась ночь: такой ли я человек? Не смогла.

Н. злобно говорит, что на русском разговаривать не стыдно, если делать это так: вместо «Здравствуйте!» - «Хуй войне!», вместо «До свидания!» - «Слава Украине!», а посередине уже говори, что там тебе надо.

Такой маленький, а уже еврей сознательный

Юная Н. долго выбирала себе выпускное платье (и в результате сумела заказать ровно такое, какое хотела, и это даже вышло очень недорого). А потом несколько ее одноклассников поместили «Z» на аватарки. «К счастью, теперь я не хочу с ними ни выпускного, ни альбома, ничего», - говорит. Платье осталось висеть в шкафу в Москве.

Собака тоже еврей сознательная и стрессует от кровавого режима

Н. пришлось оставить в Москве собаку на тот срок, пока оформляются собачьи документы, - собаку привезут в лучшем случае в мае, а между тем у собаки от стресса уже облысел нос.

Перебираем харчами

Сквозная тема в разговорах со всеми, от недавно приехавших до родившихся здесь, в Армении, - сравнение ситуации, складывающейся тут, с ситуацией, складывающейся в Грузии. «В Грузии жестковато, - говорит Н., - но с каждым встречным и поперечным можно от души ругать российскую власть, а здесь головой надо думать осторожненько, с кем и как разговариваешь». Другой мой собеседник, психотерапевт, замечает, что пульсирующая про-украинская обстановка в Тбилиси, при всей своей напряженности, может быть, лучше помогает новоуехавшим проживать собственные эмоции, чем дружелюбная, обволакивающая и двусмысленная ереванская тишина.

Эти люди жили в вакууме, а потом поехали не в самое простое место

Сквозная тема в разговорах с теми, кто здесь родился или живет давно: нежелание многих из приехавших узнавать и понимать страну, которая их приняла. «Сколькие из них до этого вообще бывали в Ереване? Все в Тбилиси ездили». Н. говорит, что в чатах иногда спрашивают, нужны ли в Армении юбки в пол, можно ли женщинам ходить в джинсах и не тяжело ли будет жить в мусульманской стране. Энергичная молодая группа новых эмигрантов сюда, в Ереван, решила делать школу для русскоязычных детей, родившихся или давно живущих в Армении. Пришла в родительский чат, рассказала прекрасный curriculum: среди прочего, четыре поездки в Стамбул в год. Так и не поняла, почему никто не проявил энтузиазма. Н. приводит это как пример характерной, по ее мнению, проблемы: похвального желания что-нибудь делать в сочетании с прискорбным нежеланием предварительно что-нибудь узнать.

Хоть кто-то что-то помнит

В чате админ просит русских и украинцев не говорить о политике, - а то «мы, армяне, хорошо помним, чье правительство во время войн в Карабахе поддерживает нас, а чье предлагает травить белым фосфором», и может получиться неловко. «Да будет мир и братство между Славянскими народами, вот пожелание Армянского народа к Вам.»

Да поможет тебе святой Франциск... (с)

Активисту Н. надо вернуться на несколько дней в Москву – заболел старший член семьи, нужна помощь. У Н. есть родственник, приближенный к соответственным органам. Н. не может решить: позвонить этому родственнику и узнать, есть ли на него что-нибудь и безопасно ли ему въезжать, или не звонить и не привлекать к себе внимания – даже родственника.

Странно, что хазарскую тамгу до сих пор не поставили на лоб

«У меня паспорт - как зачетка, - говорит Н., - у меня штампы Украины за последние несколько лет как минимум раз в год, мне стыдиться нечего».

Я только хотел узнать, кто у нас в группе старший от КГБ ФБК (с)

В чатах кто-то пишет: «Я хочу домой». Вдруг выстраивается цепочка: «И я», «И я», «И я». «Я тоже заскучал по дому, - отвечает кто-то, - но пока у власти фашисты, не вижу возможности вернуться».

О Мадонна, да кто, как и чем вам рушит жизнь, кроме вас самих??? И если "назло им начать жить хорошо" получается как "назло маме отморожу уши", то это исключительно ваша проблема.

Н., которая сейчас делает здесь лекционный проект, говорит о том, что сохранить нормальную жизнь при всем происходящем и помочь это сделать другим для нее принципиально важно, потому что в ее понимании это - форма сопротивления режиму. «То что, делает российское государство, - и делает успешно, - разрушает эту самую нормальную жизнь. Оно говорит: "Вы будете жить плохо", а мне кажется, что надо назло им взять и начать жить хорошо».

Начнут прозревать = впадут в отчаяние. Неплохо.

Н. больше всего боится, что уехавшие из России со временем из-за трудностей впадут в отчаяние. «Вот что тогда будет – это я даже подумать не могу».

Уже сказалось

«Все время думаю, - говорит Н., - Вот весна дает людям силы, а начнется лето, и во всех локациях, куда мы едем, - Ереван, Стамбул, Тбилиси, - станет чудовищно жарко. А квартиры с кондиционерами могут позволить себе далеко не все. И это начнет сказываться на людях, и на мозгах в том числе, и еще как.»

Все побежали и я побежал (с)

Н. много лет работала на немецкие гуманитарные организации в Москве. После 2 марта ей точно стало ясно, что надо ехать, и она начала стремительно собираться. Когда вечером к Н. пришли подруги и стали сомневаться в том, что и им необходимо сделать то же самое, Н. сказала с неожиданной для себя уверенностью: «Девочки, собирайтесь и едьте. Сомневаться будем уже там.» Девочки собрались и уехали.

Почему отсутствует упоминание, что сотрудницы музея были рыбоглазыми???? Недоработочка.

В музее, куда пошла Н., нужно было надевать при помощи специального автомата одноразовые бахилки, чтобы поберечь исторический паркет. Проходя по залам, Н. заметила, что одна такая бахилка валяется, упав с чьей-то ноги, на полу. Н. подобрала бахилку и поискала глазами урну, но урны нигде не оказалось. Н. обошла с бахилкой в руках несколько залов, - ничего. Тогда Н. подошла к двум сотрудницам музея, говорившим о чем-то между собой, извинилась, что перебивает, и спросила, нет ли где в подсобных помещениях урны, куда бахилку можно было бы выбросить. На нее недовольно посмотрели и сказали, что в служебные помещения вход для посетителей закрыт. «Может быть, я могу попросить вас ее выкинуть?» - осторожно спросила Н. «Не можете», - сказали ей. «Ну что мне, ее обратно пойти положить?» - спросила Н. изумленно. «Если вам так надо, - сказала одна из дам, - то урна для посетителей находится на выходе из музея. Идите и выкидывайте». Н. пошла и выкинула. Эмигрировала через несколько дней. «Все эмигрировали из-за войны, а Н. из-за бахилки», - говорит ее друг. – «Да нет же!» - «А впечатление такое, как будто да».

Да-да, страшный Мордор, отнимающий у людей яркие краски и желание выделиться. Всё по методичке.

Н. год работала в Риме. С работой не сложилось, и она уехала в Россию, в региональный центр, - заниматься культурными проектами. Н. очень любит шляпы и в Риме напоследок купила себе замечательную красную «борсалино». Через несколько дней после переезда в Россию Н. испытала сильную потребность сменить эту шляпу на черную, - из желания «немедленно спрятаться». Но сейчас, уезжая, снова взяла в дорогу красную шляпу, – говорит, есть силы и желание ее носить, несмотря на то, что очень страшно и очень тяжело.

ЧОБЛЯ?!

Н. рассказывает про скандал в российском родительском чате: детей попросили надеть на экскурсию желтые футболки, родители возбудились: «А если с джинсами?! Мы патриоты, мы не можем такого допустить, мы сыновей Вовами назвали!»

Отважные борцуны

Н. рассказывает про то, как в первые дни войны клеила листовки «Нет войне!» в Москве: на столбы, здания, государственные учреждения, - на все, на что могла. Мимо медленно поехала машина, из которой неслась бодрая задорная музыка. «Хорошо кому-то, - с завистью подумала Н., - все мимо человека пролетает». Человек, сидевший в машине, тем временем открыл окно, и Н. поняла, что у него играет украинская народная песня, и что это – тоже форма сопротивления. «Посмотрели друг на друга, - говорит, - и был первый момент света за все эти черные дни».

......а пепел съели

В понедельник бомбили Харьков, а во вторник, уже перед отъездом, Н. и ее мама пошли в Казани в музей на выставку «Бубнового валета». Н. трясло, она не могла сосредоточиться на искусстве, и в результате написала в книге отзывов длинную записку, - о том, что это, может быть, последняя выставка «Бубнового валета» в России, потому что вольнодумство такого рода сейчас запретят; о том, что непонятно, как смотреть на картины, когда наша армия бомбит мирное население, - и о многом другом. «Сейчас, - говорит, - эту страницу, наверное, вырвали и сожгли, - а там с другой стороны было написано "Выставка так себе!" и "Крым наш!", и сердечко нарисовано».

Нет, не всегда. Где-то через полгода-год всем будет пофиг

Н. остановилась подождать друзей в лобби их отеля. Портье спросил, откуда она, Н. очень осторожно ответила: «Из России», - и сжалась. Портье сказал: «Мы понимаем, что это не вы, а ваше правительство». Она расплакалась и подумала: неужели теперь так будет всегда?

.....и по возвращению отважную борцунью увлекли в подвалы жууууууткой Льубьйанкьи, в кровавые застенки страшного КейДжиБи, и долго-долго пытали, стараясь заставить её отказаться от своих слов и сдать Сопротивление, но отважная борцунья через канализационную трубу выбралась на волю, убежала в вольную Турцию и гордится людьми, которые борются с режимом уже оттуда!!!!!!!

Н. была до войны в поездке, организованной МИД одной из западных стран для правозащтников из разных государств. Там все по очереди отвечали на вопрос, чем они гордятся в своей стране. Дошел черед и до Н., она сказала – «людьми, которые оказывают сопротивление режиму».