Начну с нашего всего - Пушкина. В детстве читала его сборник (инета ж не было, были книги и игры. И мультики по расписанию) и натыкаламь на его похабнве стихи, не понимая, че тут слов не хватает и что имел в виду поэт). Но, уже в зрелом возрасте, я полюбила этот его крик души, читала с выражением, когда ребёнок особенно рыдал и не хотел укладываться. Вот это "сжальтесь надо мною" до сих пор могу как попугай на разный лад

Я вас люблю, — хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Мне не к лицу и не по летам…
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей:
Без вас мне скучно, — я зеваю;
При вас мне грустно, — я терплю;
И, мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Когда я слышу из гостиной
Ваш легкий шаг, иль платья шум,
Иль голос девственный, невинный,
Я вдруг теряю весь свой ум.
Вы улыбнетесь, — мне отрада;
Вы отвернетесь, — мне тоска;
За день мучения — награда
Мне ваша бледная рука.
Когда за пяльцами прилежно
Сидите вы, склонясь небрежно,
Глаза и кудри опустя, —
Я в умиленье, молча, нежно
Любуюсь вами, как дитя!..
Сказать ли вам мое несчастье,
Мою ревнивую печаль,
Когда гулять, порой, в ненастье,
Вы собираетеся вдаль?
И ваши слезы в одиночку,
И речи в уголку вдвоем,
И путешествия в Опочку,
И фортепьяно вечерком?..
Алина! сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви.
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Все может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад!

Анна Павловна Барыкова
                   Двери отворили, рады ребятишки...
                   Елка вся огнями залита до вышки;
                   Елка - чудо-диво из волшебной сказки.
                   У счастливцев малых разбежались глазки;
                   Прыгают, смеются, ушки на макушке,
                   Мигом расхватали новые игрушки.
                   Мальчик на лошадке молодцом гарцует
                   В кивере уланском... Девочка целует
                   Куклу из Парижа, очень дорогую,
                   В завитом шиньоне, модницу большую,
                   С синими глазами, шлейфом и лорнеткой
                   (Ну, точь в точь, без лести, с Невского лоретка).
                   Обнимая куклу ручкой белоснежной,
                   Девочка ей шепчет в поцелуе нежном:
                   "Лучше этой куклы в свете нет, конечно,
                   Ты моей любимой будешь вечно, вечно!.."
                   От больших, должно быть, девочка слыхала
                   Это слово "вечно" - и его сказала
                   Кукле-парижанке важно так и мило.
                   На ребенка с куклой я гляжу уныло:
                   Жалко мне чего-то стало вдруг и больно...
                   О судьбе обеих думалось невольно.
                   Девочка и кукла! Ах, как вы похожи!
                   В жизни ожидает вас одно и то же.
                   Куколка-франтиха, предстоит вам горе,
                   С красотой своею вы проститесь вскоре:
                   Шелковое платье, сшитое в Париже,
                   И шиньон изящный, модный - светло-рыжий,
                   Мигом всё растреплет милая вострушка
                   (Страшно и опасно в свете жить игрушкам)...
                   На чердак вас стащат с головой пробитой, -
                   Кукла-парижанка будет позабыта...
                   Девочка-шалунья в золотых кудряшках!
                   Лет через десяток и тебя, бедняжка,
                   Кто-нибудь обнимет, говоря, конечно,
                   Что любить намерен пламенно и вечно...
                   Чьей-нибудь игрушкой будешь ты, наверно, -
                   Только ненадолго... вот что очень скверно.
                   Молодость, надежды - будет всё разбито...
                   Старая игрушка будет позабыта...
                   Елка догорела. Мальчик над лошадкой
                   Преклонил головку и уж дремлет сладко,
                   И с улыбкой счастья пробежала мимо
                   В детскую малютка с куклою любимой.
                   Да с чего же я-то хнычу понапрасну?
                   Может быть, обеих встретит жизнь прекрасно!
                   Ведь не всех же кукол дети разбивают...
                   А счастливых женщин - разве не бывает?..

                                                                     <1878>

Ну и это, святое
Анна Ахматова

Когда в тоске самоубийства
Народ гостей немецких ждал,
И дух суровый византийства
От русской церкви отлетал,

Когда приневская столица,
Забыв величие своё,
Как опьяневшая блудница,
Не знала, кто берёт ее,—

Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край, глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.

Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид».

Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух.
1917

да, меня тоже удивило в свое время, даже поразило.
Еще одно ее же про старушку, вся жизнь в одном стихотворении

За пяльцами

С барыней старой, капризной и знатной,
В скучном салоне сидит приживалка,
Тоже старушка; одета опрятно,
Личико сморщено, кротко и жалко;
   Что-то покорное в каждом движеньи,
   В бледной улыбке застыло терпенье.

К пяльцам нагнувшись седой головою,
Гладью букеты по белому шелку
Шьет она молча, привычной рукою,
Словно рисует послушной иголкой:
   И как живые выходят букеты,
   Пестрые, полные блеска и цвета.

Медленно идут часы за часами;
Слышен лишь изредка крик попугая,
Да, осторожно скрипя башмаками,
Чинно по мягким коврам выступая,
   Старый лакей с этикетом старинным
   Курит духами в салоне пустынном.

Барыня дремлет над скучным пасьянсом;
Входят на цыпочках в комнату внучки
С льстивым приветом, с большим реверансом,
Крепко целуют ей желтые ручки.
   "Тысячу первую шьете подушку?" -
   Дразнят они приживалку-старушку.

Молча стегает она, как машина.
Им не видать, как пред нею в молчаньи
Счастья былого проходят картины,
Как оживают былые страданья.
   В сердце под ветхою тканью капота
   Скрыта мудреная эта работа.

Шьет она пышные алые розы.
"Как он любил их, Сережа мой милый!" -
Вспомнила вдруг. Навернулися слезы,
Грезится счастье, разлука, могила.
   Барыня к ней обратилась с вопросом:
   "Что ты, голубушка, шмыгаешь носом?"

Шьет приживалка опять, вспоминая:
"Бедно мы жили, а славно, чистенько...
Он на уроках, а я вышиваю...
Знали мы счастье, хоть, правда, частенько
   Класть приходилось нам зубы на полку..."
   Снова быстрей заходила иголка.

"Вася родился... И тут-то вот вскоре
С неба упало и нас поразило,
Молнией словно, нежданное горе.
Точно во сне, в страшном сне это было...
   Взяли его у меня... Он в остроге...
   Голову бреют... Закованы ноги..."

"Милая, встань! Покажи, что нашила...
Как ты испортила этот бутончик...
Мокрый весь!.. Чем ты его замочила?..
Дай табакерку мне... Где мой флакончик?.." -
   Барыня с кашлем глухим проворчала...
   Спирту нюхнула и вновь задремала.

Шьет приживалка опять, как машина.
"Он не доехал туда, слава богу..."
Грезится ей снеговая равнина,
Грезится в саване белом дорога...
   Там успокоился он - ее милый...
   Есть ли хоть крест над безвестной могилой?..

"Много тогда их, несчастных, погибло...
Как только бог посылал мне терпенье,
Как это горе меня не пришибло?..
Вырос мой Васенька мне в утешенье...
   Жизнь воротил он мне ласкою детской...
   Приняли Васеньку в корпус кадетский.

Уж и любила его я без меры!..
Ах, вот опять я закапала розу...
Перед войной вышел он в офицеры..."
Режут глаза неотступные слезы,
   Замерло старое сердце от боли...
   "Шейте же, милая, спите вы, что ли?.."

"Помню, влетел он, восторгом сияя:
- Вот выступает дивизия наша...
Полно, не бойтесь... Не плачьте, родная...
С крестиком белым вернусь я, мамаша!.. -
   С крестиком белым!.. Ох, мальчик мой бедный,
   Вот он. Свалился кровавый и бледный...

Двадцать два года... Веселый, красивый...
Нет его... Пуля скосила шальная".
В комнате рядом раздался визгливый,
Громкий, бессмысленный крик попугая,
   Вздумал некстати дурак разораться:
   "Здравья желаю!" и "Рады стараться!"

Снова очнулась бедняга; проворно
Шьет; и никто не имеет понятья,
Как на душе у ней больно и черно...
Сколько страданий, какие проклятья,
   Сколько тут скорби и жизни разбитой
   В пестрых, веселых цветочках зашито.

Раз, впрочем, тотчас заметили люди,
Что побледнела она, вышивая.
Вырвался стон из надорванной груди...

Свесилась набок косичка седая,
   На пол катушка из рук покатилась,
   С сердцем неладное что-то случилось.

Лопнула жила... Досадно ужасно
Барыне было. Сердилась старушка:
"Сколько шелков накупила напрасно,
И, не докончивши даже подушки,
   Вдруг умирает моя приживалка!
   Вы не поверите, как это жалко!.."

1880-е годы (?)

А узнала я об этой поэтессе из журнала Работница) мама выписывала)

Моё одно из любимых в юности

Шекспир
Сонет 90

Then hate me when thou wilt, if ever, now
Now while the world is bent my deeds to cross,
Join with the spite of Fortune, make me bow,
And do not drop in for an after-loss.
Ah do not, when my heart has scaped this sorrow,
Come in the rearward of a conquered woe;
Give not a windy night a rainy morrow,
To linger out a purposed overthrow.
If thou wilt leave me, do not leave me last,
When other petty griefs have done their spite,
But in the onset come; so shall I taste
At first the very worst of Fortune's might;
And other strains of woe, which now seem woe,
Compared with loss of thee, will not seem so.

Мой любимый перевод Б. Лейви

Коль ненавидеть, ненавидь теперь.
Коль я уже под мира каблуком,
Уйди и победителю доверь
Судьбу свою и чувства целиком.
Коль насквозь сердце острием продето,
Уж по второму разу не убить.
Пусть ночь не даст дождливому рассвету
По чьей-то воле дважды кровь пролить.
Коль бросишь ты меня, не завершай
Чреды несчастий, сотворивших зло.
Исчезни первой, дай увидеть край
Отчаянья, что жизнью принесло.
Любые беды будут мне терпимы
В сравнение с потерею любимой.

И перевод Самуила Яковлевича Маршака

Уж если ты разлюбишь - так теперь,
Теперь, когда весь мир со мной в раздоре.
Будь самой горькой из моих потерь,
Но только не последней каплей горя!

И если скорбь дано мне превозмочь,
Не наноси удара из засады.
Пусть бурная не разрешится ночь
Дождливым утром - утром без отрады.

Оставь меня, но не в последний миг,
Когда от мелких бед я ослабею.
Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг,
Что это горе всех невзгод больнее,

Что нет невзгод, а есть одна беда -
Твоей любви лишиться навсегда.

Ура-а-а! Какая тема!

Когда сочувственно на наше слово
Одна душа отозвалась —
Не нужно нам возмездия иного,
Довольно с нас, довольно с нас…

Федор Тютчев

Люблю Гумилева, просто до дрожи.
Слово
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.

И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.

А для низкой жизни были числа,
Как домашний, подъяремный скот,
Потому что все оттенки смысла
Умное число передает.

Патриарх седой, себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.

Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангелии от Иоанна
Сказано, что Слово это — Бог.

Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества.
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.