Божена Рынска
Вот еще одна примечательная сцена, очень важная. Хаббл отдал Кэти первые главы новой книги. Он был испуган. Сначала просил ее не говорить ничего, не давать никаких оценок. Затем взял с нее обещание сказать, что не понравилось, что плохо и почему.
И сбежал якобы прогуляться. А сам пошёл к бывшей девушке — гламурной, ухоженной и пустоватой. Без предупреждения. В богатую стильную квартиру на Beekman Place. И там можно быть «просто красивым Хаббеллом», звездой колледжа, а не писателем. Это типичное бегство в комфорт: он слишком слаб, чтобы выдержать взгляд на себя настоящего.
Почему он ушёл и пошёл к бывшей? Он не мог выдержать момента «вот Кэти сейчас прочтёт и поймет, кто я такой на самом деле». Поэтому сбежал.
Почему его трясло? Он писал честнее и глубже, чем обычно, и чувствовал себя уязвимым. И эту глубину дали глубокие чувства к Кэти.
Хаббл не боялся писать сценарии и литературную поденку. Но он страшно боялся быть плохим серьезным писателем. Собственно, на втором свидании после первого секса Кэти заинтересовала его тем, что хранила его первую книгу, считала его талантливым, помнила его первый рассказ в Университете. В глазах Кэти он был хороший писатель. Она держала в руках его самый слабый нерв.
Кэти была человеком, который требовал от него именно этого — «пиши правду, будь настоящим».
И Хаббл, по сути, метался между двумя полюсами: быть настоящим (страшно) или оставаться удобным (безопасно).
Вернулся он ночью. Кэти спала на кресле, ждала его не ложилась (тоже важно). И когда он вошел, ее лицо озарилось счастливой улыбкой: мне очень, очень понравилось!
С этого момента их отношения стали глубже и перешли в семейные.
А был ли в самом деле Хаббелл хорошим писателем?
Да, он был талантлив. У него был лёгкий, яркий стиль, умение писать красиво и глянцево. Его первый рассказ Paradise Denied показал: есть лёгкость, наблюдательность, умение очаровать словом.
Но! Его талант был поверхностным. Это не Фолкнер и не Хемингуэй — это эстетика, а не правда. То есть, он владел даром гладкописи.
Кэти видела в нём больше, чем он сам в себе. Она верила, что он способен писать глубоко, честно, по-настоящему. Она буквально толкала его в большую литературу. Но он выбирал удобное: Голливуд, деньги, популярные сценарии.
Барбра Стрейзанд в автобиографии объясняла это очень прямо.
Кэти хотела, чтобы он писал правду. Но правда была для него слишком неудобна. Ему было проще писать красиво, чем честно. В нём был талант к лёгкому и красивому, но не было воли идти вглубь, в тяжёлое.
Стрейзанд: у него был талант, но не было стержня. Стержень был у Кэти. (И у меня, кстати). Он выбрал комфорт, а не правду. Кэти любила в нём того большого писателя, которым он так и не стал.
P.S. Артур Лорентс очень хороший сценарист. Лучше, чем Поллак — режиссер.
