26 лет назад у меня как раз было приглашение на Катино 60-летие в Большой театр.
-Ты точно не будешь рожать 1го?— спросила она, вручая его мне
-Обещаю. Я же хочу попасть на твой юбилей...
1го утром стало ясно , что моя вторая дочь имеет другие планы на этот день, но я ещё пыталась сопротивляться. Сейчас я пойду,приму душ, и всё пройдёт. Рожу через недельку.
Я же так хочу в Большой ...да и обещала.
Обещание сдержать не удалось. Так получилось, что у двоюродной бабушки появилась внучка Сашка-букашка.
И каждое первое число я пересматриваю какой-нибудь Катин балет. И всегда бессмертную тарантеллу из «Анюты»
Но в Большой я уже с тех пор не хожу.
И не хочу.
Сейчас это тем более немыслимо.
Я счастлива, что Катя не дожила до сегодняшнего дня и не видит этого падения и позора. И ей не довелось осознать , что именно российские балеты становятся увертюрой к ракетам.
Я счастлива, что и моя дочь несколько лет тому назад в посвящении к своему диплому написала«моей маме, с благодарностью за всё, что она мне дала, за всe возможности и особенно за то, что увезла меня из России»
Скучаю ли я?
Да.
Я скучаю по тому, чего нет.
По тем, кого нет.
Но меня там больше нет.
И тень моя меня там не ищет.
Я не иду по заснеженной Москве.
Я не толкаю перед собой коляску.,
И тяжелые заснеженные ветки вокруг Патриков не заглядывают туда: что за новый человек явился?
Приносите мне ваших детушек, я сегодня их на ужин скушаю.
Сегодня на Патриарших царит тот самый персонаж .
Сегодня там с гордостью обсуждают российские бренды трусов на фоне фашизма и геноцида.
А я иду сегодня по вечернему Парижу.
Люди, собаки, кафе.
Молодые лица, смех.
Париж город и моей юности.
Я иду по Парижу.
У меня в кармане трепещет телефон.
То поздравления. То страшные сообщения.
Пани Катерино, в Полтаве уже 10 убитых .
Я иду по Парижу . В Опера идет балет или опера.
Но сегодня я иду не туда.
Я иду по Парижу.
С выставки моей любимой японской художницы Chiharu Shiota
“Душа дрожит «
Моя тоже.
Я помню ее инсталляцию с сотнями подвешенный ключей на Венецианской биеннале.
Тонкие красные нити— боли, памяти, присутствия/отсутствия.
Кровоток. Дорога. Путь. Ткань жизни и времени.
На живую нить — говорила моя бабушка.
Shiota рисует нитями в пространстве.
Обгорелый рояль в черной паутине нитей
Ждешь надписи «Украина».
Как на той фотографии.
Дорога в небеса из качающихся на красных нитях чемоданах.
Uncertain journey
Я иду по Парижу.
Только что в общих гостях мы посмотрели документальный фильм Игоря Минаева «Изоляция» . Игорь сам представил свой фильм для небольшого круга друзей.
Советский завод по производству изоляционных материалов в Донецке. Стекловата и какие-то оборонные материалы. Знаменитая институция современного искусства в Донецке «Изоляция» в стенах бывшего завода была прорывом ее и окном в мир — казалось, свободная Украина покончила с советской изоляцией навсегда.
Но уже с 2014 «Изоляция» стала тюрьмой, пыточной, именем нарицательным.
Туда россияне, мясники и садисты «ДНР» свозили похищенных на улицах, с работы, заподозренных в том , что они украинцы - украинцев.
Впервые я услышу об этом страшном месте задолго до сегодняшнего фильма —от замечательного украинского философа Игоря Козловского (Igor A. Kozlovskyy— светлая память!).
Я помню этот шок и несовместимость: светящиеся глаза, мягкие манеры, глубокий тонкий ум и это запредельное варварство .
Как они вообще могут сосуществовать в одном времени и месте.
Как я и почти все вокруг меня могли жить в этой изоляции.
Как мы продолжали жить рядом с геноцидом.
Так долго не слышала я лично эти страшные крики?
В фильме люди рассказывают о запредельном опыте этой изоляции/Изоляции»…., как слышали с одной стороны звук шин проезжающих мимо автомобилей и не могли поверить, что буквально в нескольких метрах с этим адом шла обычная жизнь. И как не было изоляции внутри — и любой звук разносился на все камеры.
Нечеловеческим крикам пыток всегда предшествовал звук разматываемого скоча.
Голых людей прикручивали к столам скотчем.
Герои фильма говорят, что этот звук разматывемого скотча до сих пор где угодно— дома, в магазине, в офисе вызывает у них приступ ужаса и панические атаки….
Звучат знакомые имена… откуда, где я их уже слышала?
Палыч, «Ленин»— он же Евдокимов
Ну конечно , буквально на днях мы читали новое свидетельство:
"....мне лично пилил зубы напильником начальник тюрьмы ИЗОЛЯЦИЯ в Донецке садист Евдокимов.Он же выкручивал мне соски и пытался засунуть бутылку во влагалище..."
Она родом из Донецкой области. В этом вся ее "вина". В марте 2019 года ее схватили садисты из так называемой ДНР и привезли в пыточную тюрьму "Изоляция".
Из допроса Натальи Власовой на суде в 2022 году...
...ночью привезли в Изоляцию – это была тайная тюрьма МГБ ДНР, это место называли фабрикой смерти, шефом ее был Василий Евдокимов. В какой-то момент я просила, чтобы меня застрелили при попытке к бегству, но нет – Евдокимов отвечал, что должна страдать. Я долго не знала, кто это такие и где я нахожусь, для меня это были безжалостные бандиты.Они раздевали, связывали скотчем, обливали водой и подключали ток. Если недостаточно кричала, они увеличивали разряд тока и удары становились более остервенелыми. Им нужна была реакция, это я не сразу поняла и когда кричала достаточно громко – слышала удовлетворенные голоса. На пытках еще присутствовал доктор и когда я потеряла сознание, он нашатырным спиртом привел меня в чувство. Потом на следующих пытках меня еще не успевали раздеть и положить на этот стол БДСМ, как он спешил засунуть мне в нос ватку с нашатырем. Им тяжело дышать, когда и так недостаток кислорода.
После пыток приковывали в стакане с поднятыми руками на ночь, сил совсем нет и на отбитых пятках сложно стоять, переминаясь на носочки. Еще содержали в подвале, где можно только сидеть и стоять – чрезвычайно маленькое помещение. Там невозможно холодно, пробирало до костей, давали воды на неопределенное количество времени – я только губы смачивала, чтобы можно было хоть слегка намочить стратегические места, еще и в период месячных, это отдельная история – добыча прокладок, вернее, использование футболки.
Там совершенно непонятно, какой день и какое время суток, потеря в пространстве, жуткий страх при звуке ключей, потому как ничего хорошего это не сулило.
Приезжали 15 человек совершать со мной половой акт, по этому случаю меня даже повели в душ. Как правило, они были в состоянии алкогольного опьянения.
На пытках, когда их частота зашкаливает, в какой-то момент наступает период безразличия и становится все равно, что происходит и будет дальше. В любом случае моя судьба мне неподвластна, мое тело мне не принадлежит. Самое страшное – они говорили, что знают, в какой садик ходит мой ребенок, и принесут ей игрушку с тротилом. Я не сомневалась, что они способны на все.
(..)
Надругавшись над моим естеством, пытаясь истребить во мне все человеческое, самая малость – это давать мне с остатками объедков грязные тарелки, не выносить ведро с экскрементами. Они унижали меня так, что невозможно понять, как я все это выдержала. Я не причинила никому никакого вреда и не имела на это умысла...."
Сейчас та же самая изоляция происходит на оккупированных территориях. Тех самых, которые предлагают отдать вместе с людьми на растерзание российским нелюдям.
Человек ли это?—спрашивал Примо Леви в своей книге.
Этот вопрос обоюдоострый .
Он не только о палачах.
Он и о том, что остается от человека после столкновения не людьми, после опыта а-человеческого , вне-человеческого, нечеловеческого.
Шаламов недаром (в отличие от Солженицына) считал весь лагерный опыт целиком вредным и ненужным. Там человек сталкивается с тем, что лежит за пределами человеческого .
Выжить и рассказать— лишь это было маяком и смыслом.
Примо Леви написал свои книги и не смог жить….
Я иду по Парижу
И у меня другой вопрос
Как то рукотворное, что призвано клеить и соединять в руках людей же становится средством— разделения: связать и обездвижить.
Как скотч становится чудовищной изолентой.
Как нити становятся путами.
Как возможно то, что ещё вчера казалось немыслимым?
И речь совсем не только про пыточные.
И не только про «Изоляцию»
Речь про изоляцию вообще.
Про изоляцию одних людей от других, про изоляцию эмпатии, совести и ответственности.
Ежедневно.
Всё связано.
И на фоне большого запредельного зла каждое малое зло изоляции не перестает быть злом.
Буквально сегодня ведущее хорошерусское СМИ «Медуза» (задолго до войны не любила это скользкое название —хорошую вещь назовут ли так?—и ее околофашистко-готический логотип —и ее липкие скандалы, и «мы своего парня отбили, а активизмом мы не занимаемся) выпустила рекламный ролик— точнее, ей помогли в Берлине- немецкое агентство сделало его pro bono. Ролик о том, что где кончаются заголовки , начинается Медуза.
Кому же помогать? Не украинцам же..
Ведь это россияне так страдают.
Нас выгнали. Нас пытали. Нас лишили финансирования.(конец цитаты)
Только почему-то эти трагические эпизоды в ролике проиллюстрированы хроникой того, как россияне убивают украинцев.
Вот страшное и прекрасное лицо украинского Иова —Ярослава Базилевича из Львова, у которого россияне убили жену и трех дочерей . Вот взрывы, танки, черные пакеты, тела на обочинах …
Ролик идет в берлинских кинотеатрах перед показами фильмов. Город тоже заклеен плакатами.
Убивают россияне. Сочувствовать тоже нужно им. Украинцы изящно использованы и выброшены.
И у меня тот же вопрос к заказчикам и исполнителям этого ролика
К каждому.
Человеки ли это?
И если ответ положительный, то как можно настолько жить в изоляции от реальности других людей?
Впрочем, на этот вопрос ответ давно найден: имя ему империя.
Именно она дает этот амнезический коктейль из sense of entitlement, эгоцентризма, глухоты и бессовестной апроприации чужого — чего угодно, всего, что в этот момент может понадобиться— от унитазов до апроприация чужих страданий, империей же и причиняемых. А империя состоит из людей. Или из нелюдей.
Человек ли это? — на этот вопрос можно ответить только лично. Глядя себе в глаза в зеркало. Впрочем , именно так античный герой Персей и победил и Медузу-Горгону.
Без зеркала и там не обошлось.
