Sergey Nikolaevich
У Чулпан Хаматовой премьера - спектакль по роману нобелевского лауреата Ольги Токарчук «Веди свой плуг по костям мертвецов» в театре Dailes. Главная роль. Два с половиной часа на сцене. Певучий латышский язык.
Тут и гротеск, и патетика, и детективный нуар.
По сюжету Чулпан играет старушку-божий одуванчик, учительницу английского Янину, которая вступает в противоборство практически со всем мужским населением своей деревни, одержимым жаждой убивать.
Они тут все охотники. Она - одна вегетарианка.
Они беспрерывно жарят мясо и рассказывают о своих охотничьих трофеях, а Янина чистит свою морковку и декламирует Уильяма Блейка, которого в свободное время переводит для себя.
Загадочная строчка, ставшая названием романа, принадлежит великому англичанину.
Тут все как бы не совсем всерьез, но все довольно страшно.
Никаких признаков натурализма, но при этом есть и настоящая вода в виде стены дождя, стоящей на сцене весь второй акт, и натуральный огонь, вспыхивающий в финале.
И сама Чулпан существует подобно этим стихиям. Глаз от нее не оторвать.
Все больше убеждаюсь, что это не просто актриса, а некое явление природы.
Журчит, как ручей, непредсказуема как пламя. Невесомая. Кажется, только дунь, и пух одуванчика она рассеется в воздухе, растает, станет облачком.
В какой-то момент Чулпан возвращается в свою гитисовскую юность, изображая попеременно то овечку, то косулю.
Кажется, обычные этюды «сцендвижения», а мне почему-то вспомнилась «Историю Лошади» с Евгением Лебедевым. Та же детская вера в предлагаемые обстоятельства, та же душевная пластичность, позволяющая легко преображаться в кого угодно, наконец, то же актерское бесстрашие.
Янина у Чулпан - родная сестра Холстомера. Но Лебедев играл историю жертвы, а Чулпан - историю мстительницы.
В легендарном спектакле Товстоногова мир людей - это мир живодерни, расцветавший в финале аляповатыми розанами, а в спектакле режиссера из Нидерландов, сирийки Олы Мафалани - это таинственный лес, населенный душами мертвых.
Они являются Янине в своих дизайнерских расписных одеждах (опять розы!), они поют красивыми, райскими голосами, они вовлекают ее в свой хоровод.
«Меня в загробном мире знают, там много близких, там я свой».
Чулпан так и играет этот спектакль - на призрачной границе полусна, полуяви. То она смешная, эксцентричная дама в красном пальто, то прекрасная дева, взлетающая и парящая в вышине, поддержанная людьми-призраками, то училка-вещунья, знающая наперед, что будет с миром, если нарушить главный закон бытия, если бесконечно крушить, убивать, менять.
Ей ведомы началы и концы. И то, что будет после конца. Каждый свой шаг она сверяет с гороскопом.
В каждом, самом обыденном событии прозревает поступь судьбы, движение планет, конфликты Марса и Сатурна.
На самом деле все в этом мире устроено довольно просто.
Не навреди! Это все, что требуется. Не убивай!
Это все, о чем заклинает и молит смешная, хрупкая, маленькая женщина, перед тем как самой вступить на тропу войны. Мы не увидим, как она будет вершить свой суд. Она ли это была или кто-то другой?
Но мы запомним ее пальто цвета запекшейся крови, ее седые волосы, похожие на пух одуванчика, и медленный ее проход на фоне разгорающегося огня перед тем, как наступит конец.
«Я слышу зов, неслышный вам, гласящий: - В путь иди! - Я вижу перст, невидный вам, горящий впереди».
